Показано материалов: 1-4
Элеонора Шафранская Ташкент – многоязычная окраина Российской империи со второй половины XIX и в ХХ вв. – говорил, тем не менее, на русском языке. Языковое поле города породило разные грани русского языка. Это и правильный, книжный, русский язык, не обремененный ни интонационными, ни диалектными традициями – на лекциях филфака ТашГУ нам говорили, что русская речь ни Москвы, ни Питера не является «чистой», будучи отягощенной фонетическими/интонацтонными и прочими традициями, а вот привнесенная в Ташкент в конце XIX в. русскими аристократами и позже – книгами и медийным вещанием, она сформировала своего рода «лабораторный», очищенный русский язык. |
Фахим Ильясов Ташкентская улица Карла Маркса, по моему мнению, получила своё Народное Звание "Бродвей", раз и навсегда, в шестидесятых годах прошлого столетия. А может я ошибаюсь, может уже царские чиновники так звали эту улицу, когда после прогулок на ней, усаживая слегка надменных, но необыкновенно красивых ташкентских барышень в фаэтоны ещё в позапрошлом столетии. Я, в своем рассказе, описываю улицу Карла Маркса середины шестидесятых... |
Николай КРАСИЛЬНИКОВ Весь этот путь я внимательно вглядывался в строения – старые и новые, пытаясь рассмотреть какие-либо разрушения, но кроме непривычных зигзагообразных вертикальных трещин в стенах и провала в одном ветхом дувале, неподалёку от аптеки, я не увидел. А вот и – Кукча, конечная остановка! Несколько ранних пассажиров вместе со мной покинули вагон. Часы показывали: 7. 30 утра. Возле трамвайного кольца уже было людно: кукчинцы спешили в город и на местный базарчик: сюда на рассвете казашки с Назарбека привозили в бидонах и вёдрах свежие молочные продукты: катык (кислое молоко), каймак (сметану), творог… Стихия стихией, а жизнь продолжала оставаться жизнью. |
Николай КРАСИЛЬНИКОВ У каждого человека есть вехи, которые делят его жизнь на «до» и «после», как, например, женитьба или замужество. Но есть более глобальные события – война, крупное стихийное бедствие. И если первое всё же предсказуемо, то о втором – никто не знает, когда оно произойдёт. |